« к списку
Как знать, не увидь Ира, еще школьницей «Чертову мельницу», возможно и не стала б она актрисой, и уж тем более, не водила бы сегодня над ширмой Дишперанду – наследницу первой куклы в спектакле–легенде. Актриса утверждает, что в постановке, которой сегодня уже больше лет, чем самым зрелым актерам, занятым в ней, сохранились обаяние и атмосфера старого театра В. Афанасьева. Когда-то, очутившись за кулисами во время «Чертовой мельницы», Ирина была поражена, как, будто исполняя фигуры ритуального танца, двигались за ширмой невидимые зрителям кукольники, а скромно сидевшие в маленьких кулисах музыканты оркестрика извлекали из инструментов прелестные театральные звуки! Партнерство в театре кукол – больше, чем ансамбль в драме. В этом актриса убедилась, когда для начала ей поручили в «Чертовой мельнице» технические поддержки кукол священнодействующих рядом мастеров. Уже сама перешедшая в разряд среднего поколения, Золотарева не способна забыть, как дрожала плечом к плечу с самим Алексеем Рубинским, опасаясь подвести его.
Впрочем, освоившись, Ирина Золотарева скоро вошла во вкус порядков харьковского театра кукол. По сравнению с ее первым театром – киевским кукольным, руководитель которого С. Ефремов наладил строгую дисциплину работы, Харьков порадовал истинно творческой свободой. Ни при Станиславском будь сказано, - смеется Ирина (именно портрет классика висит за кулисами на самом бойком актерском пятачке), - здесь существует традиция дружеских «расколов» и «приколов» на сцене, конечно же, если они не грозят художественной целостности. Думаю, это самое театральное «хулиганство», динамичность жизни в любимой профессии продлевает эффект юности Ирины Золотаревой. Ей дорог театр-дом, где после спектакля не торопятся разбегаться по домам, общаются, сочиняют что-то совместно, например, капустники, ни один из которых, к слову, без Ирины не обходится.
Озорничая, она создает исчерпывающе запоминающиеся образы отпетых мошенниц. В «Золотом ключике» актриса – такая очаровательная Алиса, что публика невольно переметывается на ее сторону. В характере и повадках лисы Золотаревой покоряет женское умение как ей угодно вертеть и убеждать слепого Базилио. После того, как красавица Ирина удачно выдержала экзамен на характерность, сыграв Бабу Ягу в спектакле «Гуси-лебеди», эту роль оставили за ней и в грядущей новогодней интермедии. Сейчас уже трудно поверить, что, когда студентке Ире дали сыграть в «Драконе» Е. Шварца не Эльзу, а одну из голов дракона, она буквально глотала слезы обиды. Тогда обожаемый педагог Н. Богомолова отрезала категорично: «Эти розовые сопли любая сыграет, а мне нужен хороший дракон! Ты этих принцесс еще знаешь, сколько наиграешься!». Зато теперь к своему и всеобщему удовольствию распробовав играть мерзавок, Золотарева открывает секрет: «Такая профессия – любить приходится даже персонажа-урода. Таков закон сценической взаимности».
И все же, как в воду глядела Надежда Васильевна Богомолова, педагог по мастерству актера, научившая Ирину богатству полутонов, искусству ироничного подтекста, пленительной женской недосказанности: смеясь, Золотарева говорит, что принцессы – ее крест по жизни. Любимейшей ролью в Киеве была героиня спектакля «Прыгающая принцесса», и первые же две роли в Харькове сразу «застолбили» за ней это амплуа – Белоснежка в спектакле В. Бугаева и принцесса в «Тени» О. Трусова. Любопытно, что капризная героиня философской сказки Е. Шварца в интерпретации актрисы вызывает неизменную симпатию и понимание. Вопреки логике сказки, зато в соответствии с обаянием актрисы, ее принцесса никак не желает казаться со стороны такой уж злой. Из ролей царственных красавиц, нельзя не упомянуть особенно утонченно-аристократичную и ироничную в ее исполнении Фею в «Золушке». Ну а Королева в сказке «Огниво» - будто повзрослевшая принцесса на горошине: прошли годы, сегодня она сама уже мама сказочной принцессы, знающая о своем превосходстве над королем-подкаблучником и умело пользующаяся этим. Однако, даже став королевой, она осталась до того тендитной и рафинированной, что при малейшем моветоне или упоминании угрозы падает в обморок по сто раз на дню.
Но «голубая кровь» также течет в жилах ее земных героинь. По выражению Коровьева, «алмазная донна»-Маргарита наделена Золотаревой горделивой шеей и точеным профилем и, безусловно, является пра-пра-правнучкой французской королевы; а ее миссис Хиггинс в «Моей прекрасной леди» - породистая аристократка. Присмотрев Золотареву на предмет булгаковской Маргариты в своем спектакле, режиссер Е. Гимельфарб Ирину этим немало озадачил. Роман ей нравился, но Маргаритой она себя не видела. Даже прожив более десяти лет с ролью, актриса считает, что эта героиня не ее темперамента: «Я не понимаю такой любви, которая аж до удушения. И потом, Маргарита – человек крайностей, болезненно гордая. Лично я другая». Но тогда в работе ее увлек режиссер – сколько было с ним прочитано литературы вокруг романа! И откуда он ухитрялся доставать раритетные неимоверно интересные комментарии к Булгакову? Все это оседало в эмоциональной и рациональной копилке. В Гимельфарбе Ирине импонирует синтез ума и эмоции, темперамент. Здесь и в других спектаклях этого режиссера: «Декамерон», «Моя прекрасная леди», «Опера нищих» и в одной из трепетнейших в биографии Золотаревой сказке «Аистенок и Пугало», она репетировала с удовольствием – Ирине нравятся умные режиссеры, актеры и вообще умные люди всех профессий. Добавлю, что это естественно для требовательной к себе и к своему окружению Золотаревой, которую саму отличает редкий сплав ума и остроумия.
Играя миссис Хиггинс, актриса совершила революцию в образе – она трактует мать профессора Хиггинса молодой и чертовски привлекательной. Сама Ирина в шутку говорит, что профессию кукольницы выбрала, потому что ленива, а водя куклу, в течение спектакля переодеваться за ширмой нет необходимости. Да только в спектаклях Е. Гимельфарба особенно не «поленишься», в «Декамероне», например, менять маски, костюмы, котурны ей приходилось по многу раз за вечер. Костюмы от Натальи Денисовой, в которых предстает миссис Хиггинс, подчеркивают достоинство, красоту, исключительность И. Золотаревой в образе дамы света. Актриса и вне сцены – эталон вкуса и ей одинаково к лицу, как вечерние платья, так и излюбленный повседневный молодежный стиль. При такой матери, какой играет миссис Хиггинс Золотарева, понятно, в кого удался выламывающийся из всяческих стандартов ее сын – Генри. Да, она держится на скачках, на балу, или у себя в гостиной одинаково по-балетному изысканно. Не случайно в детские годы в Ире обнаружился талант танцовщицы, и она, хоть балериной стать не захотела, по сей день обожает смотреть, как танцуют другие. В миссис Хиггинс Золотаревой удалось выстроить незаурядный сценический характер. Ее чудачества под стать сыновним: если он на полгода привел в дом уличную цветочницу, то миссис Хиггинс коротает вечера в компании холостого армейца Пиккеринга. Роль соткана И. Золотаревой из парадоксов, как сам Б. Шоу.
Наряду с этими ролями в репертуаре Золотаревой есть особая, в ней таинство театра отражает таинство жизни и смерти. В спектакле В. Вольховского «Левша» Ирина играет Ангела в крестьянском платочке и с крыльями за плечами. По замыслу режиссера, Ангел смерти – единственный, кто пожалел Левшу. Актрисе, создавшей образ пластически-психологически, удалось передать порыв сердца Ангела навстречу умирающему Левше – кажется, Ангел с кукольным Левшой на руках вот-вот вознесутся на небо! Эту же способность актрисы выразить в образе при минимуме слов духовную сущность оценил и кинорежиссер Б. Шустерман. В его фильме «Новогодняя интермедия» Ирина появляется только раз, в последнем эпизоде. Молящаяся в храме женщина целиком забирает на себя внимание особенным сиянием утешения, которое исходит от ее чистого лица, соперничающего в своей озаренности с ярким пламенем свечей. В другом же фильме - «Ось Axis» Золотарева сыграла соседку-художницу, явную интеллектуалку из скрытой оппозиции советскому строю. Опять-таки, при минимуме слов, актрисе удалось создать образ женщины с несгибаемыми досоветскими эстетическими ориентирами, женщины с «прямой спиной».
По счастью, в театре второй бессловесной роли в репертуаре у Золотаревой нет, ведь голос этой актрисы – необычайное богатство. До сих пор вспоминают, какой магией воздействия обладал в 60-е голос Л. Гнатченко – вечно юной Качи, Анжелы, Евы. Похоже, искусство Золотаревой знаменует перекличку поколений. Голос ее Госпожи Метелицы принадлежит неземному существу высшего порядка. Но в чем парадокс – беспристрастный зов ледяной вечности таит в себе необъяснимую привлекательность, буквально гипнотизирует многозначительностью интонаций и обертонов.
Судьба логично распорядилась, чтобы Ирина делилась своим мастерством – она ведет занятия по сценречи и мастерству для будущих дикторов в академии культуры. Не то, чтоб эта новая профессия переманивала ее, целиком человека сцены, у театра, но общий язык со студентами у Ирины Александровны нашелся замечательно. Неудивительно, ведь у Золотаревой сын в студенческой поре – золотоволосый Егор, унаследовавший материнское изящество и интеллигентность.
Ценя в искусстве неоднозначность, с воодушевлением принимая новые тенденции в своем театре, Ирина Золотарева с удовольствием вовлеклась в игру фото проекта «Зазеркалье» главного режиссера театра О. Дмитриевой и главного художника Н. Денисовой. Актриса рассказала: «С детства люблю Вертинского. Для меня он эталон артистизма и глубины. И вот меня загримировали под мима, вместо воротника обернули голову какой-то бумагой с неровным краем, и только, когда отсняли и показали, я обмерла: я – Вертинский!?» В том, что любимый образ вдруг таинственно проявился в ее собственных чертах, Ирина видит продолжение магии, символичности всего, происходящего в ее театре, где оживают куклы. По ее мнению, театр этот – удивительный организм. Он живет какой-то своей жизнью, сам по себе существует в запахе сцены, чириканье птиц в зоосаде, а кулуары населяют созданные под этой крышей образы – и все это, независимо от того, кто в театре сегодня ставит, рисует, играет.
Заинтересованная театром О. Дмитриевой, Золотарева некоторое время ждала приглашения к сотворчеству в ее спектаклях. Восхищаясь уже состоявшимися работами своих коллег, Ирина только мечтала научиться говорить и на этом новом для нее театральном языке. И вот в спектакле «Про принцев и принцесс» по мотивам сказок Анни Шмидт Золотарева получила эту долгожданную возможность. Сколько напряженной и упорной работы приложила опытнейшая актриса и как самокритична была подчас ее оценка своего репетиционного периода этого спектакля – будто и не сыграла она за всю свою жизнь во многих десятках сказок! В этой способности – остро ощущать пульс современности, смену эстетических тенденций в своей профессии, желании и умении учиться, тому, что ею еще не изведано – особая честность и благородство актрисы Ирины Золотаревой.
Коваленко Юлия, театровед / 2010
Театр Кукол